Дон Притц, чью спикерскую вы прочтёте, ушёл от нас в 2005 году, в возрасте 71-го года. Он продолжает являться одним из самых почитаемых людей в АА. В поздних 70-ых (кажется в 1978-ом) Чак Ч. обратился именно к Дону, чтобы тот показал ему, как он работает по Большой Книге. Разумеется, кроме того, что Чак сам знал, как это делать, у него было из кого выбирать. Но заинтересовал его именно подход Дона. Дон Притц помог тысячам алкоголиков и наркоманов. В добавок к тексту я приложил его тюремную фотографию. Эта фотка стала известной потому, что Дон напечатал её на обратной стороне своей визитной карточки.
С Богом!
Григорий Т.
Дон Притц
(трезвый с 26-го декабря, 1967 года)
Меня зовут Дон. Я алкоголик. И сегодня у меня изрядный стаж в сообществе Анонимных Алкоголиков.
Моя домашняя группа называется «группа АА». В длинной форме Третьей Традиции сказано, что «любые два или более алкоголика, собравшиеся для обретения трезвости, могут называть себя группой АА». Мы так и делаем. Мы встречаемся в подвальном помещении исправительного центра каждую пятницу, в 6 часов утра. На наших собраниях практически не бывает «мёртвого груза»*.
Я тронут до глубины души тем, что я здесь с вами. Потому что, когда я пришёл сюда, на планете не осталось никого, кто мог бы или хотел бы поговорить со мной, кроме тюремных охранников. А сегодня у меня сложились многолетние отношения с людьми, которые здесь находятся.
Анонимные Алкоголики, для вас, новичков, - это огромная семья. Но, помните, что, как и в любой семье, здесь есть близкие и дальние родственники. Поэтому в АА так много групп. И существование каждой из них важно для того, чтобы вы могли понять, кто является вашей непосредственной семьёй. Ну, а уж потом можно тусоваться с дальними родственниками.
Вам следует знать, что я трезв без перерывов с 26-го декабря, 1967 года. И я говорю вам это, чтобы произвести на вас впечатление. Но не собой. Мной не надо восторгаться. Я всего лишь старый алкаш. Вам надо радоваться тому, что если вы алкоголик, то может больше никогда не пить. Срыв не является частью выздоровления. Вы можете сорваться... но это не обязательно.
Где-то лет 5 назад, из-за серьёзной болезни, рассказами о которой я не стану морочить вам голову, мне пришлось оставить мой дом, группу и всех, кто меня поддерживали, и переехать из Колорадо в Северную Каролину, где они и по-английски-то толком не говорят. Я приехал туда. А у них даже АА оказалось не правильным. Я начал новую работу на новом месте, будучи больным. Постепенно я вылез из своей башки и стал частью того, что там происходило. Всё у них там оказалось в порядке.
Я работник по Шагам. И я позаботился о том, чтобы выяснить причину своей неприязни к тому, что там творилось, и к тому, что заставляло меня превратиться в козла. Когда меня что-то пугает, я становлюсь «нацистом» Большой Книги. Это моя защита. Разобрался во всём и исправил ситуацию. Занялся спонсорством нескольких людей. Правила у меня простые. Если я становлюсь вашим спонсором, вам придётся появляться у меня дома в неудобное для вас время. Я буду читать вам Большую Книгу вслух, как это делалось для меня, потому что точно знаю, что вы не умеете читать. И мы вместе будем делать всё, что сказано в книге, пока вы способны это выносить. Вы устанете, а я буду продолжать дальше потому, что могу всё это вынести. А потом мы начнём ходить на собрания в тюрьмы, клиники и во многие другие места потому, что я знаю, что, как только вы найдёте Бога, вам нужно поделиться этим с кем-то. Вам необходимо это. У вас нет выбора. И моя задача показать вам, куда мы должны идти. Итак, я работал с подспонсорными, и у меня была своя малая группа, которую я вёл до начала собрания. Я был частью происходящего. Дела на работе шли хорошо. Но духовно я умирал. И я не мог понять, почему. Помню, как, разговаривая с одним из приятелей, я сказал: «Не понимаю, что со мной. Я ведь стал хорошим показателем для дел Божьих. В чём же дело?» Но меня учили слушать самого себя, когда я говорю. И я услышал то, что сказал: «Я стал хорошим показателем для дел Божьих». Именно в этом и была моя проблема. Моя цель не в том, чтобы демонстрировать Богу, на что я способен. Моя цель в том, чтобы дать Богу демонстрировать через меня, что Он может сделать. Как только я разобрался в этом, всё встало на свои места. Надеюсь, что вам не придётся блуждать, как мне, чтобы понять эту простую истину.
Я живу уже 30 лет с осознанным пониманием присутствия Бога в моей жизни. Не могу сказать об этом ничего, кроме того, что, где бы я ни был, Бог со мной. Вне всяких сомнений. Чувствую ли я себя хорошо, плохо или вообще никак – не имеет никакого значения. Он всегда со мной – это факт. И вот однажды я проснулся в 6 часов утра, а Его нет. Меня это не испугало. Не знаю почему, но не испугало. Однако у меня есть кое-какие привычки, которые я выработал: я сразу начал молиться. Это одна из привычек, которой стоит обзавестись. И молитва была простой: «Мне надо знать, что Ты здесь. Мне надо быть рядом с Тобой. Мне надо узнать тебя поближе». И вдруг зазвонил телефон. В 6 утра. Это был Билли. И он сказал: «На прошлой неделе у меня было 7 лет трезвости, но я сорвался. А у Алана было 12 лет, но он тоже сорвался. И ещё у нас в группе есть один парень, который вот-вот сорвётся... Говорят, что иногда ты собираешь людей в выходные и работаешь с ними по Большой Книге. Из того, что мне известно, те, с кем ты работал, не пьют. Ты бы мог поработать с нами?» А у меня есть ещё одна привычка - я говорю: «Конечно».
После этого разговора я продолжал молиться: «Мне надо знать, что Ты здесь. Мне надо быть рядом с Тобой...» И опять зазвонил телефон. В то утро я всё никак не мог одеться, потому что телефон продолжал звонить. А я продолжал молиться между звонками, пока до меня вдруг не дошло, что этим Он говорит мне: «Если ты хочешь узнать Меня ближе, узнай детей Моих. Если ты хочешь быть рядом со Мной, будь рядом с Моими детьми».
Видите ли, все вы – это подарок мне. И я всегда потрачу время на то, чтобы сказать вам, что люблю вас за это. С того момента, как Бог разбудил это во мне, я должен говорить об этом людям. И вы сегодня предоставили мне такую возможность. Без вас всё это свернулось бы во мне. И тогда я бы стал омерзителен. Вы когда-нибудь встречали духовного человека, который ни с кем не делится своей духовностью? Такие люди отвратительны. Не дай Бог...
Я алкоголик, который не знал, что он алкоголик. На тот момент, когда вы нашли меня (я вас не искал; с какой стати я буду искать вас? - я же не знал, что я алкоголик!), одно из государственных учреждений определило меня, как социопата второй степени. Я до сих пор не знаю, что это значит, но ничего хорошего в этом нет. Офицер федеральной полиции**, которому я был обязан докладывать каждые две недели в течение своего досрочного освобождения, определил, что я психопат. Врачи записали меня в маниакально-депрессивные наркоманы. А я только знал, что жутко устал. Поэтому было очень важно, что вы нашли меня. Мне бы никогда в голову не пришло искать вас. И теперь я тот алкоголик, который, являясь членом АА, вылавливает других алкашей. А самое лучшее место найти таких – это на собраниях АА. На них полно людей, которые не знают, что они алкоголики. Им сказали, что они такие, и они сами говорят, что они такие. Но они не имеют ни малейшего представления, что это значит. И поэтому они начинают сомневаться, алкоголики они или нет. А если алкоголики задумываются над этим, то в один прекрасный день они обязательно решат проверить, кто они такие. Непременно решат... и они могут погибнуть.
Давайте я расскажу вам немножко о своём алкоголизме. Первый раз из-за алкоголизма я попал в федеральную тюрьму, когда мне было 19 лет. Потому что я алкоголик, а не потому, что я был крутым бандюгой. Я сидел в трёх тюрьмах. И не потому, что я криминальный авторитет. Настоящие гангстеры не попадаются ни разу.
Когда я начинаю пить, я не могу остановиться. Я теряюсь, и не могу найти дорогу домой. А когда ты служишь в военно-морском флоте – это считается тяжким преступлением.
Я убежал из дома, когда мне было 17, потому что Денвер был для меня слишком маленьким городом. Меня выгнали из школы за прогулы. Когда я начинал пить, я пропускал занятия. Пошёл служить во флоте, чтобы спасти Америку от коммунистической угрозы, и вернуться домой героем. О, как я хотел быть чьим-то героем… Вы же поминаете, о чём я говорю. Есть даже портрет героя. Я бы вернулся издалека, после всех освободительных войн, в моей синей форме и белой бескозырке слегка набекрень. Глаза с прищуром, как у Богарта***. И я бы неспеша продефилировал по улицам, немного прихрамывая. Моя хромота подтверждалась бы пурпурной медалью**** на груди… той, которую я получил за то, что накрыл своим телом гранату, спасая остальных бойцов взвода. И, проходя мимо ребят на улице, я бы слышал, как они говорили друг другу: «Вон он идёт. Это он! Он мой друг. Я с ним разговаривал». А дальше, проходя мимо стайки девчонок, я услышал бы тот звук, которого так жаждала моя душа - исполненный томления полувздох-полустон...
В свои 19 лет я уже сидел в федеральной тюрьме в Токио (Япония). Всё началось с того, что я выпил в Лонг-Бич (Калифорния), находясь в двадцати четырёх часовом увольнении. А 22 дня спустя я по-прежнему пьянствовал где-то в трущобах Лос-Анджелеса, и просто не мог вернуться обратно на корабль - я ещё не закончил пить. На двадцать третий день моё сумасшествие улетучилось, и я добровольно сдался военным властям. Это и есть алкоголизм. Я узнал об этом из «Мнения доктора» в книге Анонимных Алкоголиков, где идёт речь о людях, которые работали над какой-то деловой операцией, которая в определённый день должна была решиться в их пользу. Но за день до этого они выпивали, и важная встреча срывалась. И тогда я стал понимать, о чём идёт речь.
Я ни на секунду не сомневаюсь, что я не планировал делать всё то, что вытворял, когда пил. Одна из вещей, которая раньше бесила меня – это то, что я совершал не свойственные мне поступки. Я ведь на самом деле глубоко порядочный человек. Это единственное, чем я всегда хотел быть – бойскаутом*****. Правда, бойскаут у меня получался как-то корявый. Я из тех, кто пытался помочь вам перейти улицу прежде, чем узнать у вас, если вы вообще собирались её переходить. Я хочу получать результаты, но не платить за них.
Я вырос в семье музыкантов. Мой брат – один из самых выдающихся в мире музыкантов, играющий на синтезаторе. И я говорю это потому, что последние два года его регулярно зовут в Россию преподавать в Москве. Он востребован в скандинавских странах. В 19 лет он писал музыку со Стэном Кентоном. Он руководил армейским оркестром, когда ему было 21. Он рос рядом по коридору от меня, в соседней комнате. Получается, что моё детство было не таким уж кошмарным.
Моя сестра, храни её Бог, ушла на пенсию с позиции члена правления корпорации IBM. Сегодня она торгует частной собственностью только для того, чтобы быть чем-то занятой. Она заработала большие деньги и нарожала чудесных детей. Теперь её дети плодят детей… Я тут недавно был на очередном семейном сборе. Вокруг бегали маленькие люди, очень похожие на меня. Но я не имел к этому отношения. У нас в семье проблема найти подходящих мужей нашим девчонкам. Потому что нынче большинство молодых ребят чокнутые. А у нас в семье, при рождении ребёнка, отношение такое: «Ой, у Притцев ещё один ребёночек! Здóрово! Давайте его растить!» Видите ли, я вырос в нормальной семье. Вы уж извините. Это не значит, что у нас дома не было трудностей. Обычное человеческое состояние предполагает очень низкий болевой порог. Будь эта боль физическая, эмоциональная или психическая – для людей она трудна.
Когда я наладил свои отношения с отцом, то до меня дошла одна очень важная вещь. Дело в том, что мой отец и мой дед, в поздних 1920-ых и ранних 1930-ых, были во главе Ку-Клукс-Клана штата Колорадо. У них были довольно странные понятия. Но потом у моего отца произошло духовное пробуждение, его понятия изменились, и он снял с себя мантию. Так вот я подумал, как было бы ужасно, если бы я оставил эту мантию на нём, когда он сам уже снял её. А ведь я делал это в течение многих лет. Это часть того, что делает для нас Девятый Шаг – мы исправляем такие вещи.
Я носил подобную мантию всю свою жизнь. Что-то случилось со мной, когда мне было 6 лет. Но я такая важная личность в этой вселенной, что в 46 я по-прежнему зациклен на том, что со мной тогда произошло. И теперь это раздуто до невероятных пропорций. Я поздоровался с вами, а вы были заняты и не ответили мне. Спустя 40 лет, – со мною в детстве дурно обращались. Только не говорите мне, что вы такого никогда не ощущали.
Я не вписывался в свою семью. И что самое интересное, если бы сегодня мне пришлось составить список качеств семьи, в которой я бы хотел расти, получилась бы моя семья! Чтобы вы поняли, я приведу один пример того, какая любовь была у нас дома. Мой отец был уже при смерти - у него была гангрена. Но у них была 66-ая годовщина свадьбы в субботу, и он дотянул до этой даты. Он отпраздновал её вместе со всеми. Во вторник он уже был в коме, а в четверг покинул нас. А я не вписывался. Это называется «отбывать срок». Я провёл долгое время в ожидании того, когда же, наконец, мои люди прилетят из космоса и заберут меня отсюда. Я не думал так, как думаете вы. Я не чувствовал так, как чувствуете вы. Я рос, чувствуя себя неуместным. Когда ты смеёшься на похоронах и плачешь на хоккейных матчах, люди начинают смотреть на тебе как-то странно. А потом я нашёл вас. И вы такие же двинутые, как я. Здесь я в своей тарелке. Я принёс весь этот бардак в алкоголизм. Я не могу винить алкоголизм в том, что я был таким. Мой алкоголизм просто сделал этот бардак приемлемым.
У меня были злые спонсоры. Они говорили мне правду. Однажды я рассказывал своему спонсору о том, что я когда-то натворил потому, что я напился. А он сказал мне: «Это туфта. Ты приукрасил. Ты не сделал этого потому, что напился. Ты напился потому, что боялся сделать это на трезвую голову». Да… Он был абсолютно прав.
Итак, когда мне было где-то 15 или 16 лет, классы и коридоры школы были не для меня. Я шлялся с шестью никчёмными отморозками, которым тоже нигде не было места. Мы носились, как бешенные и хулиганили, озлобленные на всех. Когда ты не вписываешься, остаётся только одна ответная реакция – ярость. Потому что ты становишься злым. И, если вдуматься - это вполне закономерно. Поэтому мы материли всех вокруг. И подход всегда был, если я не могу быть таким, как ты, то я буду лучше тебя или ты будешь хуже меня – одно из двух. Но, так или иначе, я буду продолжать отстраняться от тебя.
Однажды, знакомы парень с военной базы купил нам бутылку виски. Мы должны были поехать загород, напиться и весело провести время. Мы понятия не имели, что это означает, но этот парень сказал, нам, что так надо сделать. И мы сделали. В тот вечер я испытал то, что можно найти в книге «Анонимные Алкоголики», - описанное Карлом Юнгом духовное пробуждение: «Мысли, эмоции, духовные ценности, которые когда-то играли ведущую роль в жизни этих людей, вдруг неожиданно отодвигаются на второй план, и совершенно новые представления и мотивы поведения начинают довлеть над ними». Выпив, я изменился. Я не почувствовал себя лучше. Я стал другим. В начале этого вечера я был злой, испуганный, маленький и некрасивый, Стоило мне выпить пару стаканов... и у меня появились планы. Если вы понимаете, о чём я говорю – значит, я в правильном месте. Неалкоголики не поймут, о чём я говорю.
Был у нас в классе один пацан, который плохо ко мне относился. Я смирился с тем, что я трус и позволял ему измываться надо мной. А теперь, вдруг, я собрался встретиться с ним на площадке, где собиралась молодёжь, и наломать ему хорошéнько при всех. У меня не было мелких планов. И нет сомнений - я мог бы тогда это сделать. А ещё у нас в классе была девочка, которая относилась ко мне, как к пустому месту. Я собрался встретиться с ней. Тогда я бы мог и это сделать. Но всё, что стоит того, чтобы это делать, стоит того, чтобы в этом переусердствовать. Если одна сработала – бери десять! Это не девиз. Это у меня в генах. Я не задумываюсь над этим. Это происходит само собой.
Бог пользуется этим. Иногда Он использует это для того, чтобы вытащить меня из кровати и отправить служить Ему. А ведь я даже идти не хотел. Тогда Он может пощекотать моё самолюбие, и оно приведёт меня туда, где я должен быть. А Бог появляется сразу после этого. Он со мной всегда. Но порой меня надо подтолкнуть.
Я хочу дать вам кое-что сегодня, а не просто разглагольствовать тут. Я дам вам одну молитву, которая помогла мне понять определённые вещи. Видите ли, даже в самом лучшем случае, у меня во всех делах будет фигурировать какая-то личная выгода. Я ничего не могу с этим поделать. Для меня духовная жизнь - это предусмотрительная личная выгода. Я наконец-то понял, что для меня самый лучший способ получить то, что я хочу, это позаботиться о том, чтобы вы получили то, что вы хотите. Это и есть предусмотрительная личная выгода. Это не всё, из чего состоит духовная жизнь, но это хорошая база для неё.
Так что иногда по утрам я просыпаюсь и знаю, что у Бога есть для меня работа, а я не хочу её делать. Я хочу поваляться в кроватке, как маленький мальчик. Я устал и не хочу сегодня заниматься этими делами. Ты меня гоняешь уже десять лет. Сил моих больше нет. Дай мне отдохнуть… Он позволяет мне с Ним так разговаривать. И со временем я научился говорить: «Я не хочу это делать сегодня. Очень не хочу. Но за всё то, что Ты сделал для меня, я пойду и сделаю это для Тебя». И я меняюсь. Так что если вы когда-нибудь окажетесь в такой ситуации - попробуйте делать то, что делаю я. Может для вас это не сработает, но для меня это срабатывает всегда.
А в тот вечер я так и не набил морду своему обидчику потому, что выпил слишком много и чуть не умер от алкогольного отравления. Вместо триумфа в драке и прогулки с хорошенькой девочкой, все, кто собрались тогда на площадке видели, как мои друзья тащили меня к машине, пока я продолжал блевать. Теперь вы знаете, как я пил – всегда слишком много. Всегда больше, чем выпивали нормальные люди.
Если бы моя жена когда-нибудь выпила столько, что её бы вырвало – она бы больше никогда в жизни не притронулась к алкоголю. Но у меня это в крови. Случалось, что я пил и пора было остановиться потому, что все органы в моём теле заявляли: «Если ты выпьешь ещё один глоток, мы сдохнем!» И тогда я засовывал пальцы себе в глотку, чтобы освободить место. Потому что я ещё не закончил бухать. Это уходит далеко за пределы эффекта, который даёт алкоголь. Это алкоголизм. Китайцы описали это с абсолютной точностью: «Сначала человек поглощает алкоголь; потом алкоголь поглощает алкоголь; а в конце алкоголь поглощает человека». Алкоголизм – это алкоголь, поглощающий алкоголь. И в этом у меня нет никакой свободы выбора. Я алкоголик. Если вы такие же, у меня для вас есть хорошая новость – вы обречены. Это не лечится. И по сей день, несмотря на то, что мы сумели отправить человека на Луну, у нас нет никаких средств, чтобы, когда я выпью, остановить моё внутреннее требование: «Ещё!! Давай!! Сейчас!!»
Больше всего на свете я хотел быть хорошим отцом и хорошим мужем. И я не смог. Я наделал детей. Это просто. Но только когда я закончил свою инвентаризацию секса, выяснилось, что мне просто повезло. Ведь я не имел ни малейшего представления о том, что делал. Мужики, пора признаться!.. Я узнал о женщинах от мужчин. А они ничего не знают о женщинах. И как же после этого я могу выстраивать хорошие отношения? Ну, серьёзно... Я наконец-то поумнел - стал узнавать о женщинах от женщины. Я женат на ней уже 22 года, и мы ни разу не поссорились. Я клянусь вам. Так или иначе, она права в большинстве случаев. Она считает, что я самое очаровательное существо, которое она когда-либо встречала. Я согласен с ней.
Я старался, как мог вести себя нормально, обеспечивать свою семью и быть хорошим отцом. Я действительно прикладывал все усилия.
Пока я не протрезвел, у меня всегда были хорошие начинания. Я мог упасть и подняться так, что через несколько недель моё падение забывалось. Я был спринтером по жизни. Думаю, что самый большой урон, который я нанёс моей семье и всем тем, кто любили меня, заключался именно в том, что я продолжал подниматься. А у них вновь появлялась надежда: «На этот раз у него всё будет хорошо...» Но потом я опять сбивался с толку и падал. Слава Богу, настал тот день, когда я больше уже не мог подняться.
Я, признаться, расстраиваюсь, стоя здесь потому, что я так давно живу с ощущением постоянного присутствия Бога, что мне понадобятся 24 часа, чтобы рассказать вам об этом. А у меня всего лишь час. И одна из вещей, которую я хочу вам рассказать, это то, что произошло со мной с тех пор, как я умер. Рождественская неделя 1967-го года оказалась для меня финальной. Я больше не мог так продолжать. И я не протрезвел из-за правды. Я протрезвел потому, что исчерпал всю свою ложь. Надеюсь, никому из вас не понадобится заходить так далеко.
Я был досрочно освобождён из тюрьмы и находился под федеральным надзором. Я получал пособие на двоих детей, которые жили со мной, и в это же время регулярно кололся спидами. Сразу скажу, что я не наркоман. Я алкоголик, у которого походу большой опыт с наркотой. Здесь я не уделяю много времени беседам об этом. Если хотите поговорить со мной на эту тему, давайте сделаем это в другом месте. Я не мог встать с кровати без очередной дозы. Мне нужен был укол, чтобы я мог пойти и что-нибудь украсть. Тогда мне удавалось наскрести денег, чтобы выпить и снова заснуть. Ну и может быть купить что-нибудь из еды. Такой была моя жизнь. Я весил 60 килограмм. Но при встрече я бы сказал вам: «У нас с пацанами всё хорошо. Семья в порядке». Но никакого порядка в этой семье не было. А были два мальчишки, которые жили с сумасшедшим.
Я вырос в нормальной семье и знаю, как выглядят рождественские праздники. В семье, где я рос, они именно так и выглядели. Большая ёлка. Точнее – ель из леса. Всё в украшениях, гирляндах, фонариках. Тёплые запахи яблочного сока с корицей. Горячий шоколад с пастилой. В доме много гостей. К нам всегда съезжался народ. Люди любили моих родителей. Мой батя был уникальным кадром. Он был гением. Уровень его гениальности пытались, но так и не смогли определить. Он был за пределами всех известных тестов. При этом он умудрялся вести себя, как простой парень. Это и делало его оригинальным. Люди обожали моих отца и мать. К ним постоянно приходили гости. А ко мне никто не пришёл на Рождество 1967-го, кроме шестнадцатилетнего мальчишки, которого я угостил наркотой. Он был моим курьером потому, что у меня уже не было сил развозить «товар». Даже офицер полиции, который регулярно навещал меня для проверки, не приехал. Он заставил меня появиться у него. Но у нас всё в порядке. 24-го декабря мы пошли прогуляться потому, что папа испытывал беспокойство, раздражение и неудовлетворённость. Это не описание состояния. Это стиль жизни. Поэтому мы много ходили. На этой прогулке мы нашли доллар в снегу и отправились на распродажу ёлок, поглядеть, что на него можно купить. Ёлки в этом году у нас не было потому, что я ещё не получил чек на пособие. Добряк, который продавал ёлки, дал нам за доллар самую большую из тех, что были у него. А я, будучи алкоголиком, разумеется, взял самую большую ёлку. Я до сих пор помню эту картину: потолки у нас были 2 метра с небольшим, а ёлка была почти 3 метра. Мы украсили эту ёлку всяким мусором. Я сходил в маленький промтоварный магазинчик на углу. Помните, что в тот момент я ненавидел весь мир. Хозяин магазина - ещё один добрый человек – дал мне в кредит детскую рубашку и детские ковбойские сапоги для подарков моим сыновьям. Мы завернули всё это в голубое полотенце и положили под ёлкой. Именно тогда я почувствовал, что разваливаюсь. 25-го, в день Рождества, мы пошли к моим родителям. Мне бы в голову не могло прийти не появиться у них на Рождество. Мой отец встретил нас у двери и сказал: «Дон, прости, но твоя мать больше не хочет, чтобы ты появлялся в этом доме. Она не может продолжать смотреть, как ты гробишь себя». И моя ложь улетучилась. Это была всегдашняя простая ложь: «Оставьте меня в покое. Я никому не делаю плохо кроме себя». И вдруг я понял, что это ложь. Я понял, какую боль я причинял людям, которых я любил, которые были рядом со мной и, конечно, моим детям. А потом самая последняя моя ложь вдруг рухнула, когда отец втихаря провёл нас в подвал. Если бы вы спросили меня в то утро, я бы сказал вам, что всем на нас наплевать, и что нас никто не любит. А он превратил это моё убеждение в ложь. После этого короткого визита я отправился домой, полон жалости к себе. А что ещё мне оставалось? Потом жалость к себе перешла в правду. А правда заключалась в том, что на тот момент у меня не было никаких причин продолжать жить. Ни одной. Я стал абсолютно бесполезным. Я уверен, что на дне всех человеческих мучений находится сознание именно этого факта - я абсолютно бесполезен. И всё. Но мы обещаем вам в здесь, что, когда вы протрезвеете, ваша жизнь станет полезной. А если вы можете быть полезны – вы может жить.
Позвольте сказать вам о том, что пугает меня сегодня. Я вижу людей с тридцатью, тридцатью пятью и сорока годами трезвости, кончающих жизнь самоубийством. Для них пить – уже давно не вариант. Но они перестают быть полезными. И им приходится умирать. Это ужасно. Но, так как вы оказались добры по отношению ко мне, и, благодаря вам, я всё время занят, разрешите попросить вас об одолжении. Пожалуйста, займите чем-нибудь тех из нас, кто уже давно находится здесь. Потому что, если я снова стану бесполезным, то я умру. А я не хочу умирать. Знаете, как занять нас? Пригласите нас куда-нибудь! Подогрейте наше маленькое самолюбие... Мы говорим вам, новичкам, что вы нужны нам. Это правда. Нам необходимо знать, что вы нуждаетесь в нас старожилах. Что ты думаешь по этому поводу, Дон? Если б вы знали, как я люблю этот вопрос... О, да.
В тот день сила Божья начала работать в моей жизни. Я верю, что всё сводится именно к силе. Недостаток силы – вот моя дилемма. И я нашёл силу. Я всегда был её искателем и всегда им буду. Я не мог больше так жить. Поэтому вечером я взял двухмесячный запас наркоты и засадил себе в вену. Потом я выпил всё спиртное, что было в доме, лёг и умер. Я действительно верю, что умер тогда потому, что после этого дня я ни разу не выпил и не заторчал ни на чём. Мало этого, у меня даже мыслей таких не появлялось. Но чувствовал я себя очень хреново, когда проснулся утром. Я ведь не планировал проснуться. К тому же у моих дверей стояли полицейские. Это было лишним подтверждением того, что я не умер.
Мы говорим с новичками о духовных пробуждениях, как о чём-то приятном. Не верьте этому. В рождении заново нет ничего приятного. Каждый раз, когда я просыпаюсь духовно, первая мысль, которая приходит ко мне: «Кажется, я потерял разум». И это потому, что я действительно потерял его. То, чем я пользовался до этого, исчезло. Теперь у меня новый разум, но я не знаю, что с ним делать. Поэтому я молюсь и беседую с людьми, которые прошли по этому пути до меня. И я очень осторожен в выборе тех, с кем я говорю. Поймите, я люблю Анонимных Алкоголиков, но Анонимные Алкоголики не сделали меня трезвым. Я был трезвым пять с половиной месяцев, прежде чем вы нашли меня. Я принадлежу к Анонимным Алкоголикам потому, что Бог привёл меня сюда, и вы показали мне, что моя жизнь может иметь смысл. Поэтому я обожаю вас и я один из вас. Но если вы думаете, что я доверю вам свою жизнь – вы с ума спятили. Я сижу на собраниях и слушаю, как вы снова и снова рассказываете, что не можете управлять своей жизнью. Так зачем же я дам вам свою? Вместе мы, может быть, справимся. И я не говорю ничего плохого про собрания. Но я видел, как собрания убивали людей. Если бы собрания работали, то все, кто на них ходят никогда бы не пили. Пожалуйста, не поймите меня превратно, без собраний мы бы все начали пить. Но речь идёт о гораздо большем, чем просто не пить. Я никогда не пообещаю кому-то только трезвость, кроме первых двух-трёх дней, когда это единственное, что имеет значение. Потому что я алкоголик и для меня трезвость – это абсолютно невозможное состояние. Слишком уж оно болезненно. Имеющая значение трезвость – это другое. Но обычная трезвость – отменяется. Я пил потому, что не мог выносить обычной трезвости. Помню, как я пришёл психиатру, который хотел, чтобы я проникся своими чувствами. Я вас умоляю... Проблема в том, что, когда я трезвый, то я проникнут всеми своими чувствами одновременно! Я не могу понять страшно мне или я радуюсь, или я на взводе... чёрт его знает. Я только знаю, что не могу этого перенести.
Продолжение. |
